На 28-й конференции ООН по климату, состоявшейся в минувшем декабре в Дубае, был подписан исторический документ – дорожная карта по «переходу от ископаемого топлива». О том, как выглядит Казахстан на фоне других стран мира в отношении перехода к «зеленым» источникам энергии, поговорим с Мадиной АЛИЯРОВОЙ, почетным энергетиком РК, заслуженным энергетиком СНГ, кандидатом технических наук, начальником управления международного сотрудничества и академической мобильности Алматинского технологического университета. До недавнего времени была ассоциированным профессором АУЭС им. Г. Дукеева.
– В Дубае 197 стран – участниц конференции по климату единогласно подписали соглашение о прогрессивном отказе от ископаемого топлива к 2050 г. Казахстан к этой дате обещал сократить выбросы СО² в атмосферу только на 50%. На ваш взгляд, готов ли Казахстан к требуемым радикальным переменам и, в целом, какая ситуация с «зелеными» источниками энергии в стране?
– Казахстан подписал Парижское соглашение, поэтому мы должны выполнять принятые обязательства по снижению выбросов парниковых газов. К 2020 году мы обещали довести ВИЭ до 3% от общей выработки электроэнергии, а к концу 2022 г., судя по отчету Минэнерго РК, их доля составляла 4,5%.
В целом, можно сказать, прогресс ощущается. Благодаря географическому расположению солнцестояние в среднем по стране составляет 2 200 часов в году. Казахстан имеет все преимущества для развития солнечной энергетики, и не только электроэнергетики, но и тепловой. На юге страны уже давно практикуются аккумуляторы солнечного тепла для согрева воды – для этого достаточно установить баки над домом.
Во многих странах, в Турции, например, на всех домах стоят солнечные нагреватели. Так экономится топливо, нет необходимости сжигать уголь. В Казахстане сегодня работают 44 солнечных электростанции. Они производят энергию, равную трем энергоблокам Экибастузской ГРЭС. Большинство из них принадлежит корпорации «Самрук-Энерго», хотя среди инвесторов есть иностранные компании. Эти станции работают в Алматинской, Южно-Казахстанской, Жамбылской областях, в Туркестане.
Огромные поля покрыты солнечными панелями. Но они не напрямую отдают свою энергию потребителю, а отправляют в общую сеть. В сети идет диспетчеризация и выравнивание, балансирование напряжения. Мы со студентами посещали солнечную электростанцию Nurgisa мощностью 100 MВт (ТОО «Eneverse KunKuat»), расположенную недалеко от Алматы. Такая станция предотвращает 153 тысячи тонн выбросов углекислого газа в год. Там 270 га земель покрыты поликремниевыми панелями. Ее мощности достаточно для электропитания небольшого городка. В Жамбылской области тоже есть станция мощностью 100 МВт и две маленькие по 50 МВт. Это ультрасовременные станции, их очень легко эксплуатировать, для их управления не требуется много людей.
Ветровая энергетика имеет более широкую географию в стране. Ветростанции установлены в Алматинской области, в южных регионах, в центральной части страны, в Восточном Казахстане, где есть сильные ветровые потоки. Сейчас идет разговор о строительстве станции ВИЭ на западе Казахстана. Для ветровых электростанций необходимо наличие ветра. Ветровая нагрузка должна быть в среднем 6,5 м в сек. Если ветер слабеет, станции останавливаются. Для возведения ветровых станций, так же, как и солнечных, нужен равнинный рельеф. В горной местности строить сложнее и дороже.
Выработанная энергия должна передаваться сразу в общую сеть и идти к потребителю. Ее нельзя сохранять. Ученые всего мира работают над созданием аккумуляторов солнечной и ветровой энергии. Пока не найден простой и дешевый способ.
– На семинаре, который вы организовывали для журналистов по вопросам ВИЭ, лекторы называли много причин того, по которым в РК им трудно пробивать дорогу. Стоимость электроэнергии очень низкая, уголь чрезвычайно дешевый. Зарплата у энергетиков ниже средней… Конечно, ВИЭ – дорогие, не выдерживают конкуренции, оборудование импортное... В Казахстане открывался завод по производству фотоэлектрических модулей на основе местного кремния, но он недолго проработал.
– Да, к сожалению, этот инвестпроект провалился, не выдержал конкуренции. Проблема кадров в энергетике в нашей стране стоит очень остро, нет притока молодых специалистов, работа в отрасли стала непрестижной из-за низкой оплаты. И после решения Министерства высшего образования и науки по объединению образовательных программ «Теплоэнергетика» и «Электроэнергетика» в одну группу это привело практически к нулевому набору студентов на специальность «Теплоэнергетика».
Наша отрасль нуждается в крупных финансовых вливаниях. Это должно решаться на высоком уровне. Тарифы на энергию низкие, потому что они регулируются. Но если ставить реальные цены, то монополии установят неподъемный уровень тарифов. При нашем климате нужно в течение 6 месяцев отапливать помещения. И это входит в стоимость любого товара. Нас нельзя сравнить с Юго-Восточной Азией, где вечное лето. Для нормальных условий работы в помещениях должно быть не менее 18° градусов, в коммунальные расходы входит содержание нашего жилища. Мы полгода платим за отопление. Сейчас у нас рынок открыт, то есть любые товары, пришедшие извне, стоят так дешево, что всегда выигрывают. Это произошло повсюду, во всех отраслях промышленности. А если мы будем защищать наш рынок, дадим дорогу собственным товарам, тогда какое-то производство начнет развиваться.
– Какой, на ваш взгляд, должна быть роль государства в энергетике?
– Нужно вспомнить советскую систему, когда все вложения были государственные. Ведь станции строить – это огромные финансовые вложения, которые окупаются не очень быстро: строительство, эксплуатация и возврат инвестиций. Речь о так называемых длинных деньгах.
В 1990-е гг., когда у нас практически вся промышленность встала, потребление электроэнергии упало. Нагрузка на станции уменьшилась на 50%. В Экибастузе несколько энергоблоков остановили, они были разобраны на запчасти.
В 2000-х потребление энергии начало расти примерно на 5% ежегодно. Сегодня наше производство энергии, включая ВИЭ, сравнялось с нашим потреблением. И уже наблюдается нехватка. С каждым годом надо будет производить все больше энергии. На сегодня мы догнали потребление 1990-х гг. и даже перегнали. Поэтому необходимо строить новые мощности. Но это большие и очень долгие деньги.
Возврат инвестиций займет минимум 10 лет. Поэтому частный инвестор не заинтересован, он хочет быстрее вернуть свои деньги. При частном инвесторе мы будем отдавать всю зарплату на коммунальные услуги. Поэтому здесь очень важна роль государства.
– Я заметила, когда в Казахстане заходит речь о необходимости сокращать выбросы парниковых газов, в основном говорят об экономической стороне вопроса. Во Франции эта тема рассматривается в различных аспектах. Известно, например, что Елисейский дворец обеспечивается геотермальной энергией. Много внимания уделяют влиянию выбросов вредных веществ в атмосферу на здоровье граждан, подсчитывают, какой ущерб это наносит экономике страны, ведь больных нужно лечить. А в Казахстане ведется наблюдение за выбросами СО2, отслеживается связь с состоянием людей?
– Наш президент обратил внимание на необходимость обновления станций, повышения энергоэффективности и уменьшения негативного влияния на окружающую среду. Работа идет в стране, и мировые тенденции поддерживаются.
Так, мы оценивали загазованность города Алматы, искали, от каких источников идет загрязнение воздушного бассейна, делали анализ всех взвесей. 30 лет назад выбросы на 60% были от автотранспорта и 40% – от предприятий. Сегодня загрязнение на 80% идет от транспорта. Пассажиропоток увеличился, снизилась доля промпредприятий, уплотнилась застройка. Все понимают, что нужны новые механизмы. Но пока ничего лучше не придумали, чем перевести станции на газ.
Сейчас идет разговор о внедрении технологии по эффективному улавливанию вредных веществ и установке некоторых блоков на газе – на более чистом топливе. Все, в основном, говорят о выбросах СО², но в угле находится практически вся таблица Менделеева. Там есть ртуть, мышьяк, бериллий и др.
Так, в Усть-Каменогорске в 1992 г. был крупный выброс токсичного бериллия, вредного для людей и живых организмов. Мы стали изучать выбросы этой ТЭЦ, где использовался уголь из Кузнецкого бассейна. При определенных режимах его сжигания выбрасывался бериллий в виде воздушных примесей. Мы предложили выравнивание химического элементарного состава топлива и изменение способа сжигания угля. При этом выбросы бериллия уменьшались. Этим проблемам была посвящена моя диссертация «Поведение микроэлементов угля при его сжигании и оценка токсичности продуктов сгорания». Мои предложения были внедрены. Теперь этой ТЭЦ другой уголь, и другие проблемы.
В 1990-е мы активно сотрудничали с коллегами из Новосибирска, вместе с ними выявили радиоактивный фон в золовых отходах станции. К сожалению, сейчас мало внимания уделяют микроэлементам, все сосредоточены на парниковых газах. Но я думаю, как бы ни продвигалась «зеленая» энергетика, она еще долго не сможет покрывать все нужды нашей промышленности.
Экологический кодекс в Казахстане ужесточается, станции должны модернизировать оборудование, ставить фильтры, искать новые способы сжигания, чтобы уменьшить вредные выбросы. Потому что кроме СО² основные выбросы – это оксиды серы и оксиды азота, соединяясь в воздухе с влагой, они превращаются в серную и соляную кислоту. У нас есть регулирующие органы, накладываются жесткие штрафы при несоблюдении норм. Станции же жалуются, что им нужны деньги на реновацию, а значит, нужно повышать тарифы, но это вызовет социальное напряжение.
– В Казахстане идут дискуссии о возведении атомной станции. Что вы думаете по этому поводу?
– Я думаю, что мы должны развивать возобновляемую энергетику, но экономически это трудно выполнимо. Кому-то кажется, что атомная энергетика поможет нам снизить углеродный след. Но я считаю, Казахстану будет очень трудно это сделать. Для атомной энергетики нужны высококвалифицированные специалисты, ультрасовременное технологичное оборудование, высокие стандарты труда, чтобы обеспечить безопасность, огромные капиталовложения.
Нужно развивать чистые угольные технологии, повысить их эффективность, провести реновацию на существующих станциях, а средства пустить на развитие ВИЭ и на реновацию ТЭЦ. Тогда бы мы смогли выполнить обязательства по уменьшению углеродного следа.
Огулбиби АМАННИЯЗОВА, Париж
