В юбилейный год Газизы Жубановой воспоминаниями о педагоге и своем удивительном творчестве в беседе с нашим корреспондентом поделился известный композитор, музыкант, общественный деятель Толеген Мухамеджанов.
Мне как-то запомнились строки, не помню кому принадлежащие, смысл которых в том, что скоро мы вынем из ушей наушники и прислушаемся к собственному сердцебиению. И тут выяснится, что музыка живет в нас и вокруг нас: в стуке дождя, в порывах ветра, в струе воды, в кипящем на огне чайнике. Прогуливаясь по любимому городу, мы вдруг услышим мысли старых домов и даже молчание проплывающих в небе облаков. И в этой мелодии не прозвучит ни одной фальшивой ноты…
А если день сменяет ночь, а звезды вновь зажигаются, значит это кому-нибудь нужно. И пока есть для чего и зачем, все в этой жизни возможно. Тернистый творческий путь Толегена Мухамеджанова, его вера в свою мечту и то, что учиться никогда не поздно – тому полное подтверждение. А результатом ежедневных, многочасовых занятий стала чудесная музыка, заставляющая задуматься о духовных ценностях, о добром, светлом и вечном!
– Толеген Мухамеджанович, в начале декабря была памятная дата, 95-летний юбилей у вашего педагога Газизы Ахметовны Жубановой. Хотелось бы услышать ваши воспоминания о ней и как о педагоге, и как о композиторе.
– Становление любого человека, личности связано с именем того, кто давал ему знания, путевку в жизни. Это конечно – учитель! Колоссальную роль в моей жизни сыграла мой любимый учитель, мой педагог, человек, которого я всегда считал своей второй мамой, это Газиза Ахметовна Жубанова.
Это выдающийся композитор, великий педагог, замечательная мама, воспитавшая прекрасных детей. И мне, наверное, выпала невероятная удача и счастье быть ее студентом, посещать ее уроки, впитывать мудрость ее опыта. Каждая встреча с ней была незабываема. Эти воспоминания волнуют каждый раз и придают силы, энергии, чтобы жить и творить.
С самого первого урока она говорила о важности профессии композитора, о том, какие чувства испытывает человек, который собирается писать музыку. Какие необыкновенные силы, эмоции, старания он вкладывает в свое творчество. Музыка – это язык Творца, язык Бога! Достойное чувство гордости и востребованности к профессии нами впитывалось каждый урок. И, самое главное, она каждому из нас давала возможность раскрыться, не навязывая свою точку зрения, свой вкус, свое видение. Давала возможность самим развиваться, самовыражаться, самоутверждаться в творчестве.
Очень важно, чтобы художник выражал свои принципы, свое видение, показывал свое мастерство, и в этом вопросе она была уникальной личностью. Уроки Газизы Ахметовны, несомненно, повлияли на то, каким я стал впоследствии человеком, композитором, профессионалом. Она была и добра, и требовательна одновременно. Она всегда давала очень точную и в то же время ненавязчивую оценку всему, что требовалось выполнить. Любые ее замечания звучали вполне корректно, это были направляющие напутствия, я бы сказал.
Как педагог, она вложила во всех своих учеников то, что ничем не заменить, поэтому я с особым волнением и трепетом вспоминаю о своем педагоге в ее юбилейный год 95-летия. Имя Газизы Ахметовны всегда живет в нашем сердце, в наших воспоминаниях, в гениальной музыке, которую она создавала. Мало кто верит, что такую музыку способна написать женщина-композитор, потому что ее музыка настоящая, высокая, потрясающего вдохновения, обладающая колоссальной энергией.
– Странно слышать, что возможно такое, когда человек начинает овладевать нотной грамотой в 25 лет и достигает невероятных успехов, как это было с вами. Ваш пример говорит о том, что учиться и постигать что-то новое никогда не поздно, не так ли?
– Я музыку любил с раннего детства, воспринимал всегда ее, как нечто божественное. И люди, всерьез увлеченные музыкой, казались мне ангелами или полубогами. И ощущение это было вполне чувственным, серьезным, эмоциональным, поэтому и отношение к музыке было у меня особенное.
Свою первую мелодию я написал в 12 лет. Помню мой первый приезд в Алма- Ату, когда я проходил мимо консерватории и слышал музыку, когда из окон здания слышались звуки трубы, рояля или скрипки… Какими же счастливыми и талантливыми мне представлялись эти будущие музыканты, свободно владеющие музыкальными инструментами. Все услышанное тогда меня и пугало, и завораживало одновременно.
Помню, как впервые подошел к оперному театру им. Абая, даже до дверной ручки боялся прикоснуться. Мне было страшно, ведь это – Храм Великого Искусства. В театре тогда выступали великие мастера вокала, такие как Ермек Серкебаев, Бибигуль Тулегенова, Роза Джаманова и многие другие корифеи оперного и балетного искусства. Волнение было колоссальное… И я не совсем верил в себя, что я что-то смогу.
В 25 лет я познакомился с замечательным композитором Темиржаном Базарбаевым, который тогда работал в Семипалатинском музыкальном училище. Ему я показал свои первые мелодии, и он начал со мной заниматься, давал уроки музыки. Через месяц наших с ним занятий он отметил, что мне необходима серьезная подготовка, полномасштабное музыкальное образование, что я должен стать композитором. В те годы я уже закончил педагогический институт, работал в педагогическом училище.
И тут по его указанию я срываюсь с работы, бросаю все и еду учиться в столичную консерваторию Алма-Аты. Он дал мне рекомендательное письмо, с которым я пришел к профессору Анатолию Бычкову. Он ознакомился с моей биографией, моими произведениями и предложил поступать в консерваторию на общих основаниях.
Жить мне тогда было негде, ночевал на вокзале. Когда пришел сдавать документы, у меня сперва не хотели принимать их, говорили, нужно разрешение министра образования республики, потому что с высшим образованием на подготовительный курс это невозможно. Пришел я к министру образования, а он потребовал письмо-ходатайство от консерватории, где требовалось подтверждение моих музыкальных способностей. Для этого сдавал экзамен кафедре композиции, и по их рекомендации подготовили письмо… Но ректор консерватории Еркегали Рахмадиев – народный артист СССР не стал его подписывать из-за моего возраста. Считалось, что в 25 лет уже поздно начинать обучение с подкурса…
Стою я с этим письмом в коридоре у окна, и тут мимо проходит Куддус Кужамьяров – великий уйгурский композитор, заведующий кафедрой. Увидев меня, забрал письмо и помог его подписать. И дал мне его со словами: «Учись!» Таким путем я поступил на нулевой подкурс. Два подкурса требовалось пройти, чтобы поступить в консерваторию.
Прежде я никогда не садился за рояль, я играл на гитаре, на баяне, на гармошке. А в 25 лет я сел за большой рояль, клавишный инструмент. Нужно было научиться расслаблять кисть, овладевать техникой мастерства. Догонять нужно было тех, кто учился уже давно, кто пришел в музыку на 19 лет раньше.
Я понимал, что в сжатые сроки от меня требовалось наверстать упущенное, и я ежедневно пахал по 15-16 часов в сутки, без каникул, праздников и выходных. Нагрузка была колоссальная. Так продолжалось первые три года.
Хорошо запомнился эпизод, когда я поднялся на второй этаж здания и не понял, зачем. Было такое состояние, что от переутомления я терялся в пространстве. Утро начиналось с 6:00, в 7:00 уже открывались репетиторские комнаты, в это время я уже сидел за инструментом. В 22:00 все закрывалось, и только в это время я уходил. Жил в общежитии. И так каждый день, день за днем, за исключением тех дней, когда требовалось присутствие на теоретических занятиях или посещение оперного театра.
И все-таки это было счастливое для меня время, я был в своей стихии, потому что время, потраченное вне музыки, было для меня трагедией. То рвение, может даже фанатизм, принесли свои результаты. Учился я с большим желанием, стал обладателем Ленинской стипендии. Мне выписали направление в Московскую консерваторию, где я учился еще два года. Итого – 9 лет. Из них семь лет – в алма-атинской и два года – в московской консерватории. Таков был путь к искусству большой музыки.
Когда я заканчивал аспирантуру в Московской консерватории, написал 2-ю симфонию в партитуре и пришел к автору учебника по оркестровке Юрию Александровичу Фортунатову. Он долго смотрел и одобрил мое произведение, сказав, что у него нет ни одного замечания. Помню, каким окрыленным я тогда был… Летел по улицам Москвы с мыслью, что сумел стать профессионалом.
– Академик в области генетики П.П. Гаряев в своих исследованиях утверждал, что в каждом человеке живет музыка. И звучание от каждого исходит особенное, это можно определить лабораторным путем через молекулы ДНК. Что вы думаете об этом?
– Свое первое интервью я давал, еще будучи студентом 2-го курса, и этой точки зрения придерживаюсь и по сей день. Я тогда сказал, что мелодия живет в душе каждого человека, в ком-то больше, а в ком-то меньше, что каждый может написать мелодию своей души, свою песню. Потому что человек уже рождается с ней, потому как музыка – это язык Бога.
Песни и музыку сочиняет сам народ, а мы, композиторы, которые специально обучались этому, зачастую аранжируем, воспроизводим услышанное. Любые человеческие чувства, эмоции, радость или печаль, во всех состояниях души звучит своя мелодия. Поэтому так много живет самой разной и прекрасной народной музыки, на всех континентах большой планеты.
– Расскажите о струнах своей души. Как рождается такая замечательная музыка, от которой в восторге все без исключения?
– Как бы вам правильнее сказать… Я люблю жизнь. Люблю людей. В своих мыслях, душе и сердце не держу ничего плохого, не испытываю вражду ни к кому в этой жизни. Считаю, что каждый человек должен быть благодарен каждому прожитому дню.
Написав музыку, которую воспринял хотя бы один человек, я испытываю счастье, для меня это – великое благо. Я сейчас размещаю свои музыкальные произведения на you-tube, создал свой канал. Читая комментарии, вижу, что есть очень искренние высказывания, что придает колоссальное вдохновение, творческий подъем. И если мне удалось своей музыкой пробудить в человеке прекрасное, подарить кому-то минуты духовного наслаждения, то для меня это великое счастье. Струны души выражаются, вероятно, в том, чтобы они были созвучны со струнами души твоих слушателей.
Эти звуки способны затронуть или пробуждать струны в душах других людей. И тогда происходит духовный энергообмен. Закрытое сердце не способно искриться и излучать свет. Большая радость возникает от того, когда в людях побуждается состояние восприятия прекрасного и ты, как художник, способен его дарить.
Любовь и отношение к жизни сквозь свое творчество я и пытаюсь передать людям путем любви, взаимоуважения, взаимопонимания, чуткого восприятия всего прекрасного, что только может быть. Особенно в наше непростое время, когда в эпоху непредсказуемой турбулентности человечество, как никогда, нуждается в духовном подъеме, музыке, искусстве, когда красота способна спасти мир! Своим творчеством я призываю человечество одуматься, задуматься о самом важном: «На любви Земля держится», – утверждал Аристотель. Ведь Земля – наш общий дом!
– Вы не только композитор, а еще и поэт. Расскажите, пожалуйста, о своем стихотворном сборнике, который издавался под псевдонимом Жан Луна.
– Как вы поняли из моей биографии, судьба человека способна меняться в самых разных направлениях, не зависимо от него самого. Помимо музыки я занимался общественной деятельностью, потому что во мне это тоже жило, иногда мешало, а иногда наоборот помогало в повседневности.
В декабре 1997 года меня неожиданно пригласили стать заместителем акима, в то время, города Акмолы. В тот же год я получил орден «Парасат». В январе 1998 года приехал в Акмолу, впоследствии – Астана, приступил к должности заместителя акима, где проработал почти семь лет. В течение всех семи лет не было времени ни на что – с раннего утра и до поздней ночи рабочий график был плотный, поскольку город, ставший столицей, поднимать приходилось с нуля. Все, что есть в Астане сегодня, создавалось еще в те годы.
За все эти годы я не прикасался к инструменту и не писал музыку, за редким исключением, когда требовалось написать гимн к фестивалю «Шабыт». Я практически не занимался творчеством, так как передо мной тогда стояли иные задачи. В это время произошло, наверное, открытие «третьего глаза». В этот самый период пробудилось поэтическое творчество. Я тогда еще и сам не знал, что во мне есть такие способности. Видимо, та музыка, которую я, в силу загруженности, не писал в течение этого времени, претворилась в стихах.
Спустя годы сам удивляюсь, как так получилось, причем так светло и искренне. В Москве, будучи в командировке, я познакомился с творческими людьми, единомышленниками, которые посоветовали издать стихотворный сборник. Предложение было заманчивым, и я согласился. Я хорошо владею и казахским, и русским языками, но поскольку сборник выходил на русском языке, то решил опубликовать его под псевдонимом, во избежание каких-либо недоразумений. Жан – это душа, а Луна… Я всегда люблю любоваться ее красотой в вечернее время. Так и появился псевдоним Жан Луна, под которым я издал первый сборник своих стихов «Объяснение в любви».
Но никак не предполагал, что сборник вызовет ажиотаж в обществе. Я сам был удивлен тому, что тираж в течение двух недель был полностью раскуплен в центральном книжном магазине Москвы на Тверской. А руководство магазина попросило провести творческую встречу с читателями. Такого я никак не ожидал. Когда-то в Москве выходила моя первая пластинка «Земля-звезда», но тогда состоялась встреча со мной, как с композитором, а теперь, как с поэтом.
Я приехал в Москву на день раньше, специально зашел в центральный книжный магазин, посмотрел их ассортимент. Каких там только не было изданий, на самых разных языках, ярких, в дорогих переплетах, а в отделе поэзии стоит маленькая моя книжка и объявление, что 5 марта 2007 года состоится встреча с автором Жаном Луна. Я испытал тогда и восторг, и шок, и страх одновременно. Встреча прошла тепло, в течение где-то 45 минут я читал стихи, в зале было пианино, я играл, пел песни, подписывал сборники всем желающим. Хотя я и не считаю себя поэтом, но после этого издал еще шесть сборников. Последний из которых вышел как двухтомник, куда вошли и басни, и притчи, и афоризмы. На этом и завершилась моя поэтическая струна, сейчас стихи я больше не пишу, больше увлечен музыкой.
– Не хотели бы создать совместный творческий проект с Димашем? Лиричность вашей волшебной музыки и невероятный диапазон его голоса наверняка сольются в прекрасном творческом дуэте?
– Я очень люблю творчество Димаша, он необычайно талантливый молодой человек. Рад тому, что сумел когда-то оказать ему поддержку в республиканском конкурсе «Жас Канат» («Молодое крыло»), когда я был председателем жюри этого конкурса. Он был тогда совсем еще юный, 16-летний, я ему вручал приз конкурса. Мы тогда еще говорили о том, что он потрясающий юный талант, с большим будущим.
Настоящий успех его был после выступления в КНР. Слышал в его исполнении и мою песню «Туған жер» («Родная земля»), на домбре исполнял мою мелодию «Детство». В его великолепном исполнении она зазвучала еще ярче. К его творчеству я отношусь с большим трепетом, как к достоянию, и не только нашего народа, но и всего мира. Не удивительно, что его песни способны стать символами, несущими людям нечто большее, чем исполнительское мастерство.
У него своя миссия и очень высокая. Димаш – явление! И я не хочу мешать ему. Он сам должен найти свою музыку, свою песню, поскольку это его право. В своей музыке, в своем творчестве я реализую себя. Но все, кто хочет исполнять, привносить интересные оттенки своим исполнением в мое творчество, я не возражаю. Но прежде, я считаю, каждый в творчестве должен найти себя.
– Вы случайно живописью не увлекаетесь? Наверняка у такого высокодуховного человека как вы должны быть еще какие-то увлечения…
– Живописью не увлекаюсь, но люблю. У меня и сегодня собрана хорошая коллекция замечательных работ, которые вдохновляют и меня, и тех, кто их видит. В моем кабинете висит потрет Абылай-хана. Я люблю этот вид искусства, дружу с замечательными казахстанскими художниками. Если и сам не творю, то периодически принимаю участие в их творениях. Мне достаточно той музыки, которой живу и которой дышу...
Айгуль БЕЙСЕНОВА
