Юбилейный вечер фортепианной музыки, посвященный 85-летнему юбилею известного ученого Казахстана, автора знаменитой книги «Эра Чингисхана в истории казахской нации. Степная дилогия» Мухамет-Халела Сулейманова состоится 23 апреля в малом зале Казгосфилармонии им. Жамбыла. Любимые произведения ученого прозвучали в исполнении его дочери, лауреата престижных музыкальных международных премий Жанар Сулеймановой.
Накануне концерта Жанар поделилась с ДК своими воспоминаниями об отце в номере за 12 апреля 2024 года. В этом номере мы публикуем окончание беседы.
– Жанар, вы росли в семье известного ученого, которого, я слышала, даже назвали аль-Фараби нынешнего времени. Каким он был в жизни?
– Я выросла в семье талантливых и высокопрофессиональных научных деятелей. Мой отец, действительно, был многогранным человеком, не только ученым – «Сегіз қырлы, бір сырлы». Цельный нравственно, но многогранный в своих дарованиях и деятельности.
Он был человеком, отдававшим себя делу полностью. Отец повторял: «Лучше знать все об одном, чем кое-что обо всем». Он никогда не был снобом, был прост и скромен в манерах, разговоре, одежде. Но считал, что образование нужно стремиться получить самое лучшее, тратить на образование ресурсы временные и финансовые.
Сначала отец был физиком, работал на стыке физики с химией. Учился в Москве. Физика была его «доминантой», основным занятием. Он был сосредоточен на научном процессе, не на карьере. А публицистика, переводы были его хобби. Он писал стихи, переводы, статьи, но, что называется, «в стол».
Отец и мама прослужили несколько десятилетий в системе Академии наук. В 1960-1980-е годы академия представляла собой серьезное объединение, где наука развивалась на очень достойном уровне. Уровень ученых был пестрым. Но были такие сильные кадры, что мамин учитель, физиолог с мировым именем Илья Аркадьевич Аршавский, говорил во всеуслышание, что Казахстан нельзя назвать научной периферией.
У нас были ученые, работающие на всесоюзном и мировом уровнях. Мой отец учился в Москве у М.А. Порай-Кошица, знал лично других известных ученых: Ю.Т. Стручкова, Л.О. Атовмяна. Известные ученые бывали у нас дома в свои приезды в Алма-Ату. Отец и мама публиковались во всесоюзных журналах, имели научные связи с другими республиками СССР.
Физик – это была очень важная, перспективная профессия в XX веке. Отец не был секретным физиком. Он работал в области рентгеноструктурного анализа, кристаллохимии. Он был анти-карьерист, порой делал необычные вещи. С разрешения директора Института химии Булата Ахметовича Жубанова пригласил выступить молодежь из объединения «Жас Тулпар», где состоял молодой тогда Мурат Ауэзов, в вузе.
Это было в пору гонений на «Жас Тулпар» – об этом есть свидетельство Мурата Мухтаровича. Разве карьерист такое сделает? Отец часто помогал коллегам по работе. В одной из его характеристик было написано: «Безотказный и бескорыстный». Если он считал, что будет помогать кому-то даже в ущерб себе, то делал это.
Помню, я была школьницей, отец взял меня в гости в семью Бекмахановых. Там были физики и химики. Коллега отца, С.Е. Бекмаханов, сказал: «Халел Тулебаевич является лучшим специалистом по рентгеноструктурному анализу в Казахстане».
Папа сделал некоторые научные открытия. Вместе с коллегами он радел за то, чтобы получать синтетический волластонит из фосфорного шлака, то есть, за безотходное производство. С другой стороны, экологически он был бдительным. Вместе с мамой они боролись в конце 1980-х против внедрения в строительство домов отходов фосфора как вредных для жильцов.
Отец страстно любил физику и кристаллохимию. Говорил: «Знаешь, доченька, когда я вижу строение кристаллов, я начинаю верить в Бога. Эти гармония, порядок, красота строения невероятны. Я смотрю в микроскоп и вижу красоту, которую создала Природа. В этом есть что-то Высшее». Он даже написал на стыке 1980-1990-х годов статью: «Существует ли естественнонаучное понимание Бога?»
Отец на протяжении десятилетий работал с радиацией, облучением. Он говорил мне, что некоторые его коллеги не выдерживают нагрузки и рано уходят из жизни, например, его друг и коллега Николай Гайсин. Я помню огромные аппараты на работе у отца. Там, помимо кабинета, была специальная комната с огромными рентгеновскими аппаратами, куда он мне запрещал заходить. Дома он читал научную литературу, что-то писал.
Из-за радиации у отца был укороченный рабочий день. Он забирал меня из садика нередко на два часа раньше обычного. Позже часто встречал из школы. Вместе мы ходили на прогулку, где он мне рассказывал интересное о спектаклях, операх, книгах. Позднее, когда я училась в Байсеитовской школе, мы постоянно ходили на концерты в филармонию. В любую погоду, даже если в зале было мало публики.
Мама много работала и на работе, и дома. Хозяйка великолепная. Отец ее очень жалел. Как мог, помогал. Есть русская поговорка: «Жалеет, значит, любит». У поляков слово «жаль» тоже связано с любовью. Мама себя не жалела ради нас. Видя советский дефицит, шила, вязала, готовила по ночам. Но ее жалел отец. Он не мог смотреть, как жена с ног сбивается. Мог и в магазин сходить, и посуду помыть, и в доме убрать, и ужин приготовить. Он не считал это унижением для мужчины. Он просто не мог смотреть, что жена сильно устает. Мог и нас, детей, накормить. Когда появились внуки, отец любил возиться с ними. Однажды аксакалы его возраста возмутились. Он сказал: «Это удовольствие. Я не вижу ничего постыдного в возне с внуками». Он научил их читать классику, привил чувство юмора.
В 1990-м году отец сильно заболел. Ошибочно поставили онкологию. К счастью, это был не рак, но тоже серьезное заболевание. Он долго болел, был прикован к дому. На работе им дорожили, оставили работать удаленно. Постепенно, после нескольких месяцев тяжелого состояния, он начал ходить. Родители пригласили хирурга и других врачей в гости. Папа потом вышел провожать гостей и решил вызывать такси для гостей. Лечивший его известный хирург с ужасом спросил: «Это кто побежал с криком «Такси!»? Ему ответили: «Ваш бывший пациент». Он был потрясен силой духа и оптимизма отца.
Папа сумел воспользоваться демократическими веяниями конца 1980-х – начала 1990-х, и именно в то время вышел на республиканскую публицистическую арену, начав публиковаться в разных газетах. В 1990-х я дарила его книги в Москве известным людям науки, литературы, музыки. Его мысли были интересны им.
Вскоре отца заметили в Министерстве обороны РК, поскольку публиковался он много, а в своей публицистической тематике и интересах идеально подходил в отдел военной истории, где стал ведущим специалистом. Он проработал с большой самоотдачей несколько лет.
Но когда Министерство переехало в Астану, по состоянию здоровья отец остался в Алматы. Он успел сделать определенную идеологическую работу, поднять забытые славные имена казахских батыров в республиканской прессе, написал пьесу «Честь дороже жизни». Много делал для пропаганды славного имени Бауыржана Момышулы, выступал в СМИ и перед солдатами. Отец общался с его сыном, писателем Бахытжаном Бауыржановичем. Затем папа начал писать, собрал материалы, но не успел завершить книгу «Эра Чингисхана в истории казахской нации».
Эту книгу собрал мой брат Ильяс уже после смерти отца. Это был большой труд и отца, и брата. Брату пришлось работать с огромными разрозненными частями рукописи, структурировать, издавать уже самому. Еще одной стороной деятельности отца был интерес к казахской литературе. В юности он пытался сам переводить Абая. Он говорил, что его нельзя переводить слишком дословно, прямолинейно. Теряется дух, абаевская атмосфера. Но стихи Абая так и остались для отца неразрешимой загадкой. Ни один из официальных переводов стихов он не полюбил. Но и свои попытки тоже не принял, забраковал. А вот за переводы песен Ахмета Байтурсынулы он взялся рьяно и сумел их осуществить.
Герольд Карлович Бельгер сказал мне: «Ваш отец физик, не литератор. Я как профессионал нахожу недочеты. Но этот физик задал такую планку, что не скоро профессиональные литераторы доберутся до его уровня. Он уловил суть и дух этой поэзии».
Прозаическая статья отца об Ахмете Байтурсынулы исследовательского характера – моя любимая. В ней вся квинтэссенция его собственных идеалов человечности, которые он черпал из мировой философии, литературы и конкретно из творчества А. Байтурсынулы. Отец писал и на исторические темы. Был инициатором книги о своем любимом дяде, государственном деятеле Ильясе Омарове. Философскую часть написал Андрей Голубев. Я тоже помогала, потому являюсь соавтором.
Уникально в личности отца то, что у него самым главным жизненным приоритетом, центром, целью его жизни и деятельности были не наука, не военная история, не публицистика, не переводы. Его главной целью жизни были гуманность, гуманизм. Ради любви к людям и помощи он поступался своими интересами, тратил много энергии и времени. Он старался людям поднимать настроение, дух, окрылял их.
В некоторых вопросах сегодня психологи учат нас больше беречь себя. Наверное, на отца было влияние его дяди, Ильяса Омарова, а также собственная скрытая вера в высшие силы. Он был человеком старинного склада, но не средневековый, а ближе к Ренессансу – человеку Возрождения. В некоторой степени он был антропоцентрист, но не до конца. Он верил, что есть высшие силы над человеком. Он не ставил человека выше Творца. Но он ставил человека в центр жизни. Отца уважал великий ученый И.А. Аршавский. Они в своих беседах говорили, что «Бог и дьявол есть в каждом человеке. Вопрос, кто победит».
– Каково быть единственной дочерью известных ученых?
– Я – единственная дочь, но я – не единственный ребенок. У меня есть старший брат. Мама всегда говорила: «У меня дважды по единственному ребенку, уникальному. Один сын, одна дочь». Нас любили. В нас много вкладывали. Моя мама училась в КазГУ на биологическом факультете. В 1960-х на биофаке КазГУ были очень сильные педагоги, неподкупные, строгие, принципиальные, но человечные.
После биофака мама готовилась к защите диссертации в Алма-Ате у Магинур Фаткулловны Авазбакиевой. Это была мудрейшая женщина. Мама должна была учиться в аспирантуре здесь. Но когда М.Ф. Авазбакиева узнала, что ее муж (наш отец) едет в Москву, она посоветовала маме тоже поехать. Она сказала: «Нельзя молодым супругам жить отдельно подолгу. Поезжайте в Москву. Потом вернетесь в университет». Мама поехала, поступила, проучилась пять лет, защитила в Москве с успехом диссертацию. Но перед отъездом из Москвы И.А. Аршавский сказал: «Умутжан, вы должны заниматься исследовательской деятельностью. Это ваше направление. Вы именно там сделаете очень много».
К разочарованию Авазбакиевой, мама в Алма-Ате ушла в исследовательскую деятельность, работала в Институте физиологии у Найли Уразгуловны Базановой. Однако и тут мудрая Магинур Фаткулловна поняла и приняла ее решение. Несколько десятилетий мама вела интенсивную исследовательскую научную деятельность. Печаталась во всесоюзной научной прессе, выступала на многих конференциях в Тбилиси, Киеве, Харькове, причем с успехом.
Помню, я спросила ее: «Мама, как ты съездила на конференцию?» Она шутливо сказала: «Меня хвалили, как тебя хвалят после концерта в Байсеитовской школе». Они с отцом были людьми, которые не теряли ни минуты времени попусту. Помню, Илья Аркадьевич всегда говорил: «Нельзя развратничать. Не читайте пустые книги. Не смотрите глупые фильмы и передачи. Не теряйте время на пустые разговоры».
Еще отец мне говорил: «Знаешь, я всегда жалею женщин, поскольку я видел огромный потенциал в моей маме. Она была грамотна, знала арабскую письменность, умела читать. Она наизусть знала многие выпуски журнала «Айкап», стихи Абая, Ахмета Байтурсынулы, Магжана Жумабаева. Но все время моей мамы поглощал быт. Она никогда не реализовалась творчески, как могла бы. Быт – это культура. Это здоровье, потому что нужно питание, нужна чистота в доме. Но на быт нельзя уделять слишком много времени.
Завтра снова нужна пища, снова нужно убирать. Это бесконечный круг. Нужно иметь все необходимое. Но нельзя полностью погрязнуть только в бытовых делах. После человека останутся плоды его творческой деятельности. Посмотри, какие светлые головы у людей, занимающихся продуктивной деятельностью, не жалующихся на жизнь, не сплетников, не интриганов».
В доме у нас говорили об идеях, о каких-то исторических закономерностях, людей практически не обсуждали и не осуждали. Говорилось, как кому-то помочь. У отца и мамы бывали и совместные идеи, связанные с нами, детьми. Определяли вектор развития, какие-то цели. Порой они придумывали проекты в связи с историческими событиями.
Например, когда отец работал в Минобороны, они отметили 305 лет со дня рождения маминого предка, известного участника Аныракайской битвы, тархана Жаныбека Шакшакулы. Договорились о мероприятии в Высшей школе права «Адилет». Определили выступающих: ученых, военных. Пригласили детский оркестр казахских народных инструментов. Я училась тогда в Москве. Недавно разбирала архив и нашла программку. Я думаю, оттого они долго и интересно вместе прожили, что находили общие высокие идеи.
Важная деталь отношений в моей семье: родители сами не любили жаловаться, также не любили слушать нытье. Они выслушивали человека и старались сразу найти решение проблемы. Если человек не прекращал, отец напоминал: «Иисус Христос говорил: «Не сетуй». Сетовать грех», хотя отец был из мусульманской семьи.
Родители приучали нас больше к книгам, специально не покупали хороший телевизор. Думаю, со времен гаджетов началась новая эра. Влияние гаджетов на концентрацию внимания и мозг в целом основательно не изучено. Лично я чувствую и положительное, и отрицательное влияние. Думаю, у настоящих ученых есть дисциплина мышления, умение планировать, распорядок.
– Ваши самые яркие детские воспоминания?
– Много любви в семье. Отец светлый, сияющий, часто улыбающийся, добрый. Гнев очень редкий, всегда справедливый, выраженный в словах без оскорблений. Но видно было, что он внутри кипит, как лава. Нельзя было врать, лениться, взять что-то в долг и не отдать, в том числе ребенку-сверстнику. Некоторое панибратство с отцом прощалось. Все равно я чувствовала именно от него безусловную любовь.
Также он говорил, что оценки, которые я получаю в школе, не важны. Важно не зубрить, а понимать суть того, что мне нужно усвоить. Важно любить предметы: математику, литературу и другие. Я была отличницей, хотя мне разрешали ею не быть. Помню бутерброды и фрукты, которые родители каждый день мне упаковывали в школу. Им было важно мое хорошее физическое состояние.
Брат серьезный, поглощенный учебой, окруженный друзьями, многие из которых были интеллектуалами. Он учился в РФМШ, потом в КазГУ. Для меня он старался быть примером. На улице была жизнь алма-атинских микрорайонов. Город был небольшой, чистый, ухоженный, много зелени. Люди тогда были более одухотворенными. И мама, и дамы в ее окружении выглядели элегантно, шили себе сами или заказывали в ателье. Люди были солидные.
Интеллигенция старой Алма-Аты производила впечатление. В обществе говорили о политике, истории, науке. Об искусстве любили говорить женщины из интеллигентных кругов. Алма-Ата моего детства – город науки и культуры. Взрослые моего детства были внимательны к детям. А мой отец отличался тем, что даже малышам-мальчикам подавал руку и здоровался с уважением. Это было и шутливо, и прекрасно. Девочкам он целовал ручки, как маленьким дамам.
– Какими были будни и праздники вашей семьи?
– Будни были полными трудовой дисциплины, строгой обстановки. Родители были грамотными в вопросах здоровья. Они читали и использовали советы Н.М. Амосова, Поля Брэгга, интересовались семьей Никитиных. Зарядка, холодное обтирание или контрастный душ, бег по утрам – это было в моем расписании с детства. У отца был порок сердца, диагностирован уже в 13 лет. Он вел очень правильный образ жизни. Даже в последний день своей жизни сделал зарядку. Если я долго засиживалась за письменным столом или за пианино, папа говорил с хитрецой: «Кто у нас самый быстрый в доме? Кто у нас скороход? Сбегай, Жаник, за хлебом». Или прямо со смехом говорил, что мне «голову нужно проветрить». Вел сам или отправлял на прогулку.
А праздники в советское время редко отмечали в ресторане, в основном, дома. Дни рождения у нас были семейными праздниками с небольшим количеством друзей. Кто придет, тот придет. Стол накрывался, квартира убиралась. Иногда кто-то приходил, иногда праздновали сами.
Вот одно воспоминание: день рождения отца, 15 апреля, середина 1980-х. Мама сделала королевский торт. Белоснежный, усыпанный грецкими орехами. За столом – родители, брат, я. Брат потом куда-то убегает по делам. А мама с отцом прямо за столом обсуждают книгу Сабита Муканова «Промелькнувший метеор» о Чокане Валиханове. Говорят о Габите Мусрепове. О непростых отношениях классиков. Им нравится человечность Мусрепова, его добрые рассказы, комический – о дыне и трагический – о Хиросиме. Я слушаю с интересом. Бывали иногда у нас в гостях группы людей, собранные по интересам. Коллеги или родственники. Если в городе были Всесоюзные конференции, великих ученых звали в гости. Они приглашения принимали, приходили. Это были теплые встречи, интересные разговоры.
На праздниках взрослые часто пели за столом. Всегда находились самородки. Однажды мы поехали в пригородный поселок в гости. Отец молодой тогда, элегантный, в идеально выглаженной рубашке, встал за столом и запел песню «Ауылым». Отец любил в кругу друзей и родных петь арию Бекежана из «Кыз Жибек», песни на слова Расула Гамзатова, песни из репертуара Вахтанга Кикабидзе. Он сам сочинял трогательные стихи, нехитрые мелодии, получались его собственные песни. Сам их пел. Это было всегда искренне и очень уместно. Он мог выразить и восхищение, и поздравление, и соболезнование своей или чужой популярной песней. Артистические задатки у него были. Рядом с отцом праздник был теплым, душевным.
– Какие качества характера вы переняли от отца?
– Усилия я прикладывала, перенимая мамины качества: усидчивость, тщательность, усердие. От отца мне передалось много спонтанных, природных качеств, которые совершенно невозможно перенять какими-то усилиями и трудом. Что-то неуловимое, что и словами описать сложно. И я считаю это подарком судьбы. Его улыбка, его смех, его легкость и любовь к жизни. Отец был чувствительным человеком, эмпатом. Психика очень гибкая, чувствующая разные состояния, и свои, и чужие. У него была харизма.
В моей природе есть его общительность и дружелюбие, но моя профессия меня сделала интровертом. И я отзывчива, но далеко не так, как он. В отце была легкость в работе, результативность в исследованиях, какие-то озарения, что было обусловлено высоким интеллектом и одаренностью. Он быстро справлялся со многими задачами, но мало заботился о карьере.
Всерьез, с уважением и даже восторгом его воспринимали именно интеллектуалы, притом разных национальностей. Помню, в 2005 году Посол Венгрии Миклош Яцкович сказал мне после разговора с моим папой: «Поздравляю вас с замечательным отцом». То есть, это был отец, с которым можно было поздравить.
Его очень любили, как любят многих отзывчивых людей, но и немного «растаскивали» на части. Думаю, что он отвечал христианской части учения Ухтомского: «Доминанте на лицо другого». Это редко встречается. В этом я на него не похожа, эгоистичнее… Может, это отпечаток моей профессии, приходится закрываться от внешнего мира. Как для отца и мамы, для меня важен рабочий и творческий процесс, внутренний процесс, а не внешние атрибуты успеха, хотя и они тоже для меня важны.
И не то, насколько человек мне пригодится, а внутренние качества, соответствует ли он или она моим жизненным принципам и установкам.
Беседовала Айгуль БЕЙСЕНОВА
